Наум Исаевич Гребнев (Рамбах, Ромбах, 1921 – 1988)

<…>

Мой друг Наум Гребнев превосходно перевел «Журавлей» на русский язык. Он был не просто переводчиком, а почти соавтором. Оно оказалось ему ближе всех других стихов, ибо он сам – израненный воин, потерявший на войне своих близких и друзей. Оно стало для него собственной болью. Он говорил: «Этот стих обо мне и моих друзьях». Теперь я горюю и о нем – и он нашел место в журавлиной стае.

<…>

Зов белых журавлей [Текст]: Публицистическая статья// Гамзатов, Р. Собрание сочинений в восьми томах. Том 7/ Расул Гамзатович Гамзатов [1923 – 2003]; составители Гаджикурбан Магомедрасулович Расулов и Мурад Магомедович Ахмедов.- Москва: Советский писатель, 2003.- С. 366 – 379.

В послевоенные годы Наум Исаевич Гребнев учился с Расулом Гамзатовым в Литературном институте, где и начались их дружба и творческое сотрудничество. Сначала Н. Гребнев перевел стихотворение Р. Гамзатова «Ахилчи»: перевод оказался крайне удачным, за ним последовали другие. Самым знаменитым переводом, безусловно, стали «Журавли».

В этот перевод Наум Гребнев вложил свой богатый фронтовой опыт. Великая Отечественная война застала поэта под Брестом, где он служил в то время. Под натиском преобладающих сил противника его часть отступала, попала в знаменитое Харьковское (Изюм-Барвенковское) окружение, где немцы захватили 130 тысяч красноармейцев. Но Н. Гребневу, одному из немногих, удалось избежать пленения. После этого он участвовал в форсировании Северского Донца, воевал под Сталинградом, был трижды ранен и после последнего ранения 12 января 1944 года отправлен на излечение в тыл. Свои воспоминания о войне Наум Гребнев озаглавил «Война была самым серьезным событием моей биографии».

Впервые перевод стихотворения «Журавли» был опубликован в четвертом номере журнала «Новый мир» за 1968 год:

Мне кажется порою, что джигиты,
С кровавых не пришедшие полей,
В могилах братских не были зарыты,
А превратились в белых журавлей.

Они до сей поры с времен тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замолкаем, глядя в небеса?

Сейчас я вижу: над землей чужою
В тумане предвечернем журавли
Летят своим определенным строем,
Как по земле людьми они брели.

Они летят, свершают путь свой длинный
И выкликают чьи-то имена.
Не потому ли с кличем журавлиным
От века речь аварская сходна?

Летит, летит по небу клин усталый –
Мои друзья былые и родня.
И в их строю есть промежуток малый –
Быть может, это место для меня!

Настанет день, и с журавлиной стаей
Я улечу за тридевять земель,
На языке аварском окликая
Друзей, что были дороги досель.